Режиссер фильма "Братство" Павел Лунгин: "Хотелось что-то противопоставить военной пропаганде"

Новый фильм Павла Лунгина "Братство", рассказывающий о завершающем этапе войны в Афганистане, еще до выхода в прокат вызвал бурные споры и шквал критики со стороны ветеранов-афганцев. Накануне премьеры картины режиссер дал интервью Би-би-си.

В центре сюжета - история отхода 108-й мотострелковой дивизии через перевал Саланг, подконтрольный группировке моджахедов. Незадолго до начала операции в плен к исламистам попал советский пилот. Военным нужно было придумать, как освободить его и без потерь вывести войска.

Премьера картины изначально была запланирована на 9 мая, однако после предварительного показа в кинотеатре "Иллюзион" сенатор Игорь Морозов предложил перенести дату старта проката, так как, по его мнению, фильм Лунгина "недостоин такой великой даты", как День Победы.

Сенатора поддержали и ряд других парламентариев, а также ветеранская организация "Боевое братство", которая и вовсе призвала министерство культуры России лишить фильм прокатного удостоверения.

В итоге премьеру фильма было решено перенести с 9 мая на 10-е. Глава минкульта Владимир Мединский заявил, что никаких оснований для его запрета не существует.

Накануне премьеры "Братства" Павел Лунгин рассказал в интервью Би-би-си, почему он решился снять кино на столь болезненную тему, как он отреагировал на острую реакцию со стороны ветеранов и зачем нужно рассказывать современному зрителю о военных травмах прошлого.

Би-би-си: Как у вас появился замысел снять фильм об Афганистане? С чего все начиналось?

Павел Лунгин: Началось все с личного знакомства с Николаем Дмитриевичем Ковалевым - генералом армии, бывшим главой ФСБ и депутатом Госдумы. Он искал встречи со мной, потому что он мечтал сделать фильм об Афганистане, причем о конкретном периоде: об операции по выводу [советских] войск из Афганистана. Мне это тоже показалось интересным.

Его рассказы меня удивили тем, что он - на то время полковник внешней разведки, в чью задачу входили переговоры с моджахедами, - рассказывал о маленьком человеке на войне. Это были личные истории, истории людей, с которыми он работал. Мне понравился его взгляд: конкретные личные истории людей на войне. Поэтому в основном все сделано по его рассказам. Его сослуживцы тоже писали маленькие рассказики.

Это все более-менее подлинные факты, которые мы, конечно, немножко изменяли или переосмысляли. Но вот, например, история про прапорщика, который обещал продать [афганцам] огнемет, но не продал его, за что его похитили; переговоры с моджахедами и обеспечение выхода армии через знаменитый перевал Саланг, который контролировался полевыми командирами, - это все документальная история.

Так возник интерес к теме, так возник взгляд на эту тему. Николай Дмитриевич Ковалев уже тогда был болен. К сожалению, он умер, три недели назад [5 апреля 2019 года] мы похоронили его. Наверное, он уже тогда знал, что он болен, и мне кажется, что он вспоминал свою службу и тех людей, с которыми он начинал служить. В этом был для него какой-то дружеский акт по отношению к своим боевым товарищам.

Би-би-си: Были ли какие-то истории про Афганистан, которые вас поразили, шокировали, особенно остро задели?

П.Л.: Честно говоря, нет. Я думаю, что мы все знаем уже столько шокирующих историй... Мы живем в мире кошмарных историй. Мне, скорее, хотелось передать ощущение этой войны, хаоса, какой-то потерянности. Конечно, это антивоенный фильм. Это фильм, который не прославляет войну, но в то же время прославляет тех людей, которые были на этой войне.

Би-би-си: В своей речи после показа в минкульте вы говорили, что афганская война, как и чеченская - это нарыв. Нужно ли именно сейчас трогать, бередить этот нарыв?

П.Л.: Мне кажется, что вообще нужно обсуждать свою историю и каким-то образом разбирать все это. Каждая война - это травма, и я сторонник психоаналитического подхода, то есть травмы нужно проговаривать. Я также считаю, что надо проговаривать культ личности и историю лагерей. Я считаю, что это все недостаточно проговорено, и у людей часто нет моральной оценки того, что произошло.

Об этом, конечно, нужно говорить, потому что у нас была похожая ситуация в Сирии, у нас похожая ситуация может быть на Украине. Идет какая-то большая военная, милитаристская пропаганда, которой хотелось что-то противопоставить.

Би-би-си: Многим вашим критикам не понравилось, что командир моджахедов в вашем фильме представлен очень интеллигентным, умным человеком, к тому же одетым во все белое. В то же время советский генерал совершает вероломный поступок и руководствуется в первую очередь личными интересами. Что вы на это скажете?

П.Л.: Мне его [генерала] жалко, мне он симпатичен. Я понимаю всю безысходность его состояния. Я понимаю, что он неправ и в то же время прав. Война и есть тот процесс, который делает нас всех правыми и неправыми одновременно. В этом и состоит жестокость войны. А если человек весь в белом, это не значит, что он положительный. Видно, что перед нами опасный фанатик типа бен Ладена, и за его внешней культурностью скрывается большая жестокость.

Би-би-си: Вас также упрекали в отсутствии патриотизма и в русофобии. Что такое, по-вашему, патриотизм?

П.Л.: Я перестал понимать, что такое патриотизм. Мне кажется, что мы все патриоты. Я еще не видел человека, который не был бы патриотом, который бы не любил свою землю так же, как он любит свою мать. Просто давайте дадим каждому возможность выражать эту любовь по-своему. К тому же есть вещи, которые выше патриотизма - например, чувство справедливости, понятия добра и зла.

Би-би-си: В организации ветеранов афганской войны "Боевое братство" говорили, что в вашем фильме советские военные показаны только в негативном свете, как "сброд дегенератов, воров, мошенников, убийц и подлецов". Почему некоторые ветераны так резко восприняли картину?

П.Л.: Наверное, это люди, которые создают мифологию из своего прошлого. Возможно, потому, что они мысленно остались в Советском Союзе и не смогли войти в новую жизнь, в новый мир. Наверное, они вспоминают это время как лучшие годы своей жизни. Я понимаю, что ими движет. Но главное, они все-таки считают, что нельзя говорить правду, что правда вредна и нужно постоянно заниматься идеологической работой.

Отношение к этой картине разделило общество афганцев на два лагеря. Как вы знаете, много заслуженных ветеранов и героев СССР поддерживали этот фильм и говорили, что он правдивый и честный. Феномен резкого отношения к этому фильму говорил как раз о том, что надо вскрывать старые раны, потому что у людей не было однозначного отношения к афганской войне. Я думаю, было бы еще хуже, если бы я рассказывал, например, о чеченской войне, о которой тоже очень мало говорится.

В Америке была целая серия фильмов о войне во Вьетнаме, на которых воспитывался американский народ. Были как антивоенные фильмы, так и фильмы в поддержку войны, но по крайней мере, были разные точки зрения на происходящее. При этом никто не говорил Стэнли Кубрику и Оливеру Стоуну (режиссерам, снявшим знаменитые антивоенные фильмы про Вьетнам. - Прим. Би-би-си.), что они не патриоты, это немного наивный взгляд на вещи.