"Осторожно, люди!": как я учил английский, часть третья

В своем блоге легендарный ведущий Русской службы Би-би-си Сева Новгородцев смотрит на новости дня порой под самым неожиданным углом.

Аудиоверсию рубрики "Осторожно, люди!" слушайте также в программе "БибиСева", которая выходит в интернет-эфир на сайте bbcrussian.com ежедневно по будням в 19:00 по Москве (15:00 по Лондону). Подкаст программы можно загрузить <documentLink href="" document-type=""> здесь</documentLink>.

<documentLink href="" document-type=""> Программа "БибиСева" на сайте микроблогов Twitter</documentLink>

<documentLink href="" document-type=""> Предыдущие блоги "Осторожно, люди!" и отрывки из "БибиСевы"</documentLink>

"Осторожно, люди!": как я учил английский (ч.3)

После провала в московских театральных училищах мне, как пушкинской Татьяне, "все были жребии равны". Через неделю мы были в Ленинграде, месяц я просидел за учебниками, набрал проходной балл и как потомственный моряк был принят в ЛВИМУ им адм. Макарова по преимуществу.

Слух о моем драматическом прошлом докатился до кафедры английского языка, доценты и профессора которой жили своей выдуманной иностранной жизнью, старались, например, как можно меньше говорить по-русски. Их было можно понять - после смерти Сталина задул ветерок лингвистической свободы.

"Отец народов" был большим теоретиком языкознания, но ни на одном языке не говорил и очень подозрительно относился к тем, кто владел иностранной "колоквой". Из архива Ленинградского педагогического института знакомая как-то принесла мне казенную бумажку, приказ, датированный 1938 годом: "Уволить с работы преподавателя кафедры германских языков за слушание немецкой радиостанции". О дальнейшей судьбе этого преподавателя можно догадаться.

При Сталине могли появляться глубокие труды по анализу языка раннего Шекспира или Гёте, но от иностранного письменного до иностранного устного был путь длиною в жизнь.

Неудивительно поэтому, что наша кафедра английского, призванная давать советским судоводителям рабочее знание иностранного языка, каждый день с нескрываемым удовольствием погружалась в его пучину, как бы отгораживаясь блестящей и беглой английской речью от серости окружающей жизни.

Ленинградская "билингва" тянулась друг к другу, создавая свои полутайные общины. У наших доценток были друзья в институте имени Герцена, они устраивали культурный обмен - пьески и скетчи на английском, в которых участвовали студенты.

Первую мою сольную роль написали специально, что-то из "Тома Сойера"; помню, играл босиком. Потом были разные другие постановки, но главная трудность всегда была в том, чтобы выучить текст. Английские слова не лезли в голову, а влезая, тут же выскакивали из нее. Потом они постепенно, цепляясь за мозговой туман, вживались и присоединяли к себе другие глаголы и наречия. Поселившись насовсем, становились частью речи, собственностью головы, которая к тому же умела их четко и правильно произносить.

Тогда же я положил себе за правило читать только на английском, хотя по скудости знаний поначалу брал совсем незатейливое - из внеклассного списка для 7-го класса. К моменту описываемых событий я вез в своем чемодане роман Диккенса, купленный по случаю в букинистическом магазине, и сражался в нем с каждой страницей.

В клубе моряков вечер подходил к концу. Моя новая знакомая, Люся, от меня не отходила. Я называл ее Lucy, ей это нравилось. К нашей встрече, а главное, к захватывающей беседе на английском мы пришли разными путями, я - через роли, заученные в драмкружке, она - через годы институтский занятий, но оба мы с восторгом вкушали плоды своих ученических трудов.

Триумф мой был полным, я знал, что с Люси мы никогда уже больше не увидимся, и меня так и подмывало произвести последний эффект, устроить финальную немую сцену, как в "Ревизоре".

Теперь я понимаю, что поступок мой был хвастливый, эгоистический. Возможно, он подорвал у Люси веру в человечество на многие годы, но она в тот момент для меня олицетворяла советскую власть, комсомол, здорового детину на входе - короче, весь тот обман, который витал в воздухе, поскольку под видом дружбы на этом вечере, по сути, была вражда, разведка и спецоперация.

Объявили вальс-финал, настало время прощаться. "So you think I'm Egyptian?" - спросил я Люси, кружа ее по паркету. Она, улыбаясь, кивнула головой. "Милая, - сказал я, остановившись, - ведь я русский!" Бедная Люся закрыла лицо руками и убежала. Больше я ее не видел.

Подобная история, только с обратным знаком, повторилась два или три года спустя. Мы с приятелем, выпускником английской школы, ехали к нему домой на троллейбусе №1 с Малой Охты на Петроградскую. Дорога занимала целый час, и мы обычно практиковались, говоря по-английски.

Одевались мы в цивильное, на мне были модные остроносые туфли желтого цвета производства Венгерской Демократической республики.

"Смотри, Люська, - сказала одна девушка своей подруге, - англичанин!"

Люська посмотрела на меня холодным оценивающим взором.

"Не-е-т, - сказала она на весь троллейбус, - еврей!"

Ваши комментарии

<italic>Для того чтобы прокомментировать блог Севы Новгородцева, воспользуйтесь формой для отправки комментариев ниже.</italic>

Сева тогда не знал, что нет страшнее мести брошенной женщины.

<strong>Таня, Санкт-Петербург,Россия</strong><br/>

кошерный рассказ получился !

<strong>Вячеслав, Уфа, Россия</strong><br/>

Арабы и евреи- братья навек!

"Walk Like An Egyptian"/The Bangles

<strong>jerry, </strong><br/>

<italic/>